Завтра наступит полнолуние. Чтобы выйти на дорогу, им потребуются дни, но теперь никого не было рядом, кто бы мог защитить ее – от него. Снова и снова раздумывал он над тем, рассказать ли Марикете, как умерла Мария. Его приводила в ужас мысль, что история может повториться, и тогда его рассказ станет пророчеством… Если Марикета бросится от него бежать здесь…

Он решительно покачал головой. Сегодня он будет долго владеть ею и пометит как свою, явив значительную часть своей звериной сущности. Завтра их непременно догонят остальные. Если же нет, то Бауэну придется приучить ее к своему телу, чтобы потом, когда он потеряет над собой контроль в разгар полнолуния, она, возможно, не пострадала от шока. И в этом случае ему, возможно, удастся предотвратить ее бегство.

Когда раздался далекий раскат грома, он, оторвав от нее взгляд, заметил:

– Нам нужно поискать место, чтобы разбить лагерь. Ночью наверняка в горах пойдет дождь.

– Я могу справиться у зеркала.

– Мне это не нравится, Марикета. Лучше видеть, как ты что-то взрываешь, чем заглядывать в это чертово зеркало с его ужасным яблоком.

– Знаю.

– Откуда?

– Ведьмы считают «жуткие заклятия» более могучими. Что страшнее? Прыгнувший на жертву волк или неядовитая змея, упавшая тебе на шею?

– И вы, ведьмы, такое творите?

– Приходится.

Хватит. По крайней мере, с его ведьмы.

Если Марикета хочет, чтобы жалили пчелы, это одно, но черную магию он запретит, а также колдовство и чародейство. Он установит правила, а она… повернулась к нему и подарила улыбку сирены, лениво отмечая высоту валуна, достигавшего линии ее бедра. У него подпрыгнуло сердце, и все остальные мысли улетучились. Это и в самом деле произойдет. По прошествии двенадцати сотен лет он овладеет женщиной и объявит ее своей.

Да, сегодня ночью.

Глава 36

К тому времени, когда ударила первая молния, Макрив завершил строительство площадки с навесом у ручья и уже сходил на охоту. А к тому времени как начался дождь, они уже вымылись и насытились. Мари снова облачилась в его рубашку, под которой ничего не было.

Он только что крепко поцеловал ее.

Когда Бауэн оторвался от ее губ, она не сразу смогла открыть глаза. Пока он пристально изучал ее реакцию, его глаза меняли цвет с янтарного на льдисто-голубой.

– Мне и вправду нравится, как ты меня целуешь, – вздохнула Мари.

– Надеюсь, что тебе понравятся не только поцелуи.

– Бауэн, ты ведь не потеряешь контроль над собой, правда? У меня давно этого не было.

– Нет, девочка, не потеряю. А как давно?

– Более четырех лет.

– А как тебе сто восемьдесят? – рассмеялся он невесело.

– Ни одной женщины? – нахмурила она лоб. – Ни одной встречи?

– Ничего. Может, я уже забыл, как это делается.

– Как езду на велосипеде?

– Давай проверим.

Наклонившись вперед, он поцеловал ее в шею и ласкал языком до тех пор, пока она не застонала. Подняв ее рубашку, раздвинул ладонями ее ноги. Хотя она затрепетала, к ее открытому лону он пока не прикасался. Не сводя с нее льдисто-голубых глаз, он издавал горлом низкое рычание.

Увидев, что он облизнул губы, она вздрогнула, догадываясь о его намерениях.

– Бауэн…

Страстно желая этого, прикусила щеку, чтобы не умолять начинать побыстрее. Устроившись между ее ног, он принялся покрывать поцелуями ее живот, пощекотал кольцо в пупке и стал опускаться ниже…

Ощутив прикосновение его языка, она зарылась пальцами в его волосы и выгнула от удовольствия спину. Застонав, он стиснул ее бедра, словно забывшись.

– Так мечтал попробовать тебя, – прорычал он, обжигая ее своим дыханием.

Она взглянула на него сквозь полуопущенные веки. На его лице со сведенными бровями и закрытыми глазами отразилось острое наслаждение.

Она боролась с нарастающим напряжением, желая продлить этот момент навеки. Но под его жадными поцелуями ее борьба была обречена на поражение.

– Давай, детка, сделай это для меня, – прохрипел он, целуя ее взасос.

Издав в ночи крик, она ощутила, как клубок сладострастия раскручивается. Чувствуя приближение оргазма, резко выпрямилась, вцепившись в его волосы и подставляя ему бедра. С рычанием он продолжал жадно ласкать ее.

– Ведьма… ты сводишь меня с ума… Когда дрожь утихла, Мари оттолкнула его.

Не желая отпускать ее, он оставил несколько нежных поцелуев на ее бедрах, хотя она чувствовала, что его руки дрожат.

– Бауэн, – прошептала она, – я хочу, чтобы ты овладел мною.

– Все, что угодно, – прохрипел он, вставая, чтобы раздеться, в то время как она не сводила с него восхищенного взгляда.

Это, в самом деле, сейчас произойдет.

Пребывая после ее оргазма в хмельном возбуждении, он каким-то образом еще себя сдерживал.

Когда она, не в силах больше терпеть, в досаде стиснула пальцами его плечи, он занял положение сверху. В одурманенном мозгу промелькнула мысль: «Она сейчас станет моей».

И почувствовал… страх.

Он, с присущей ему заносчивостью, клялся ей, что она впредь никогда не захочет покидать его постель, хотя почти два столетия соблюдал целибат.

Готовясь к решительному моменту, он вдруг вспомнил о пластыре. Нащупав его на ее руке, произнес непринужденно:

– Давай снимем это.

– Зачем? – спросила она, задыхаясь.

– Нет смысла носить его. У тебя не будет других мужчин, кроме меня. А от меня ни одна женщина не может забеременеть, кроме той, что мне предназначена. Так что если произойдет зачатие, то мы точно будем знать, что ты моя.

Мари под ним застыла и оттолкнула его руку.

– Я не хочу беременеть.

У него сердце екнуло. Нет, конечно. Ничто не изменилось. Он повернулся на бок.

– Мне всего двадцать три. Это слишком рано!

– Но ты не против… в принципе, правда? – осторожно уточнил он.

– Естественно, но не сейчас, – ответила она, и он испытал огромное облегчение. – Где-нибудь в возрасте тридцати – сорока. Вот такой у меня план. Хотя я знаю, что не похожа на женщину, способную что-либо планировать.

– И какое значение имеют эти десять лет?

– Мне многое еще предстоит наладить и отрегулировать в этой жизни. Свои силы, свое место в «Доме». А пока я не в состоянии позаботиться о себе, не то, что о других.

– Я буду о тебе заботиться. Всегда. – Он взял в ладони ее лицо. – Тебе не о чем беспокоиться.

– Постой… – Она замерла. – Вот, оказывается, в чем дело? Чтобы ты мог убедиться? – Его глаза расширились, в то время как глаза Мари наполнились слезами. – Все это обольщение. Твои ухаживания вчера, сегодня. Только для того, чтобы ты мог наверняка узнать, твоя я или не твоя пара?

– А другой причины, ты полагаешь, у меня быть не может?

Он поднес ее руку к своему пульсирующему паху, но она ее отдернула.

– Все остальное не столь важно, как это твое черное и белое. Сегодня ты сказал, что выбрал меня. Тогда к чему этот дурацкий тест? – Она села, опустив подол рубахи. – А я отвечу тебе. Потому что ты все еще допускаешь мысль, что я не пройду его. Ты пытаешься убедить меня поставить на тебя все, признать своим, но сам этого не делаешь! – Мари смахнула тыльной стороной ладони выкатившуюся на щеку слезу. – Вскоре я стану бессмертной, а значит, неуязвимой для большинства травм, и все же ты не можешь дождаться моего «обращения»? В самом деле, Макрив, смертная, рождающая на свет почти двухметрового оборотня? К тому же у оборотней почти всегда рождаются двойни и тройни, разве нет? Полагаешь, я выдержу такие роды?

– Черт, я об этом не думал.

Как Лахлан всегда говорил: «Ах, Бау, на сей раз ты опростоволосился».

– Ты никогда не размышлял на эту тему?

– Марикета, я продукт своего времени. Большую часть моей жизни мужчины и женщины хотели иметь наследников и делали все, чтобы они были. А поскольку ты не похожа на смертную ни внешне, ни поведением, каждое проявление твоей силы заставляет меня забывать, что ты все еще уязвима. Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось.